В эпоху социальных сетей и флешмобов даже относительная полнота информации о том или ином событии редко становится препятствием домыслам, а когда эта информация в дефиците, домыслы занимают все поле дискурса. Наши рассуждения о том, что случилось с рухнувшим малайзийским «Боингом», очень быстро приобрели черты кабинетной философии с размежеванием на многочисленные течения и школы; некоторые из них несовместимы друг с другом с самого начала, другие — с момента развилки в рассуждениях. Один маленький факт в состоянии опрокинуть самую стройную теорию, но с фактами у нас плохо и, видимо, намного лучше не будет.
Корреспонденты, сопровождающие бригады, которые присланы на место расследования, сообщают о таких масштабах искажения базы вещественных доказательств, какие могут сделать установление окончательной истины просто невозможным. Мало того что все останки погибших заранее собраны как попало и загружены в рефрижераторные вагоны; перечень полученных останков, по данным нидерландской стороны, не совпадает с тем, который представили сепаратисты, — вполне вероятно, что часть до сих пор остается в поле. Это предсказуемо, но гораздо хуже то, что обломки самолета перемещались и явно распиливались, сильно затруднив расследование обстоятельств катастрофы, хотя уже сейчас многие отмечают следы шрапнели на фюзеляже, совпадающие с теорией взрыва ракеты.
«Бук» или не «Бук» — до последнего времени это был один из главных вопросов, на который теперь, судя по всему, есть все основания отвечать утвердительно. Госсекретарь США Керри , что в пользу причастности России к катастрофе имеется масса доказательств, хотя представители разведывательных кругов предпочитают более обтекаемые формулировки, указывая на то, что Москва повинна в создании условий, приведших к инциденту. И проблема не только в гипотетическом устранении главного вещественного доказательства, но и в свидетелях и возможных обвиняемых. Корреспондент New York Times, наблюдавшая за отправкой вагонов с телами жертв в Харьков, стала также очевидцем эвакуации огромной колонны сепаратистов с бронетехникой — опять же в сторону России. Если перевести все это на простой язык Шерлока Холмса, представьте себе, что предполагаемый преступник (а он здесь, несомненно, был) имел в течение длительного времени беспрепятственный и неограниченный доступ к месту уже совершенного преступления и ко всем предполагаемым свидетелям, тогда как для полиции все это время такой доступ был закрыт.
Поневоле приходит на ум замечание, приписываемое Талейрану (или Фуше), о похищении и казни герцога Энгиенского: «Это было хуже, чем преступление: это была ошибка».
Кто бы ни был повинен в случившемся, один факт очевиден для сторонников всех версий, кроме самых безумных (у которых, впрочем, тоже сторонников достаточно): пассажирский авиалайнер был сбит не намеренно, а по ошибке, в намеренной провокации здесь можно было бы обвинить лишь Вооруженные силы Украины, а они-то как раз доступа к месту падения самолета не имели, и возможностей замести следы у них меньше всего. Тут поневоле приходит на ум замечание, приписываемое Талейрану (или Фуше), о похищении и казни герцога Энгиенского: «Это было хуже, чем преступление: это была ошибка». Что, конечно, факта преступления не отменяет, просто для Талейрана стратегическая компетентность была важнее норм морали и права. О Талейране мы помним по сей день как об образце профессионализма, и ни Виталий Чуркин, ставший посмешищем для ООН и всего мира, ни его верховный кукловод на эту роль не годятся. Есть ситуации и агрегаты, к которым подпускать любителей крайне опасно — в первую очередь для самих любителей.
В этом плане пресловутый «Бук» обретает статус символа. Его пульт управления, фотография которого облетела интернет, больше всего напоминает как раз мостик современного самолета с обилием датчиков и индикаторов, кнопок и рычагов; нет никакого сомнения, что обучение пользованию подобным агрегатом — дело непростое. Хотя ошибки всегда возможны (тут приходит на ум иранский пассажирский авиалайнер, сбитый американским крейсером в 1988 году), в данном случае очевидно, что джентльмены удачи, в чьем распоряжении ненадолго оказалась эта смертоносная диковина, прошли крайне экономный курс обучения, сравнимый с тем, который проходили террористы, обрушившие в 2001 году Всемирный торговый центр в Нью-Йорке.
Электорат в России чуть ли не поголовно завязал себе глаза георгиевскими ленточками.
Если отвлечься от скорбноглавых исполнителей и подняться на самый высокий уровень принятия решений, становится болезненно очевидно, что дилетантизм доминирует и там. В последние годы с западной стороны Владимиру Путину отсыпали немало комплиментов — дескать, вот какой он замечательный комбинатор: и Обаму в Сирии обвел вокруг пальца, и Крым отжал с минимальными последствиями. Поклонники этого таланта забывают, что обучение он проходил непосредственно на работе, пытаясь управляться с агрегатом неизмеримо более сложным, чем «Бук», на высшей государственной выборной должности, не имея практики, какой может похвалиться член городской думы заштатного городка. И этот путь был предсказуемо усеян трупами еще до подсолнуховых полей под Донецком: тут и руины Грозного, и экипаж «Курска», и зрители в театре на Дубровке, и дети Беслана, и еще множество других, которых обоймами не перечислишь. Теперь, когда ошибка вышла с огромным международным резонансом, миф о великом комбинаторе начинает развеиваться. Увы, нет гарантий, что она была последней.
Любителя от профессионала отличает то, что в случае первого мы всегда имеем дело с побочным родом его занятий. Вроде бы навязшая в зубах мысль, но для Путина и его окружения на первом плане всегда было курирование пресловутой трубы: именно поэтому ему ничего не стоило заменить себя на время автопилотом по имени Дмитрий Медведев. И лишь когда бумажник приятно оттянул карман, пришло время для «Бука», то бишь, пардон, для государственного кормила.
Спору нет, за время пребывания у доски гроссмейстер научился решать двухходовки, о чем свидетельствует хотя бы та же Сирия, но это все же не целые партии, и теперь для комментаторов стало общим местом, что, дескать, тактик он ловкий, но стратег никакой. Отсюда прогнозы, что недолго ему осталось дышать воздухом снежных вершин. Беда в том, что обычно такие замены в ходе полета производятся либо по настоянию электората, либо усилиями влиятельных воротил капитала — первый в России чуть ли не поголовно завязал себе глаза георгиевскими ленточками, второй ест из кремлевской руки и если и бунтует, то шепотом и коленопреклоненно, судьба Ходорковского никого не соблазняет. Остается небольшая кучка таких же любителей, вхожих в опочивальню, а их действия и намерения для нас непрозрачны — поди угадай, какую кнопку нажмет в кабине дилетант. Шансы на третий триумф после Сочи и Крыма крайне невелики, а ошибки на этом уровне порой дают цепную реакцию, и забыть об этом в юбилейный год сараевских выстрелов трудно.
